Неточные совпадения
От Аяна едешь по ложбинам между
гор, по руслу речек и горных ручьев, которые
в дожди бурлят так, что лошади едва
переходят вброд, уходя по уши.
Бен высокого роста, сложен плотно и сильно; ходит много, шагает крупно и твердо, как слон,
в гору ли, под
гору ли — все равно. Ест много, как рабочий, пьет еще больше; с лица красноват и лыс. Он от ученых разговоров легко
переходит к шутке, поет так, что мы хором не могли перекричать его.
Вспоминая тех, разве можно быть счастливым
в полноте, как прежде, с новыми, как бы новые ни были ему милы?» Но можно, можно: старое
горе великою тайной жизни человеческой
переходит постепенно
в тихую умиленную радость; вместо юной кипучей крови наступает кроткая ясная старость: благословляю восход солнца ежедневный, и сердце мое по-прежнему поет ему, но уже более люблю закат его, длинные косые лучи его, а с ними тихие, кроткие, умиленные воспоминания, милые образы изо всей долгой и благословенной жизни — а надо всем-то правда Божия, умиляющая, примиряющая, всепрощающая!
Долина последней речки непропорционально широка,
в особенности
в верхней части.
Горы с левой стороны так размыты, что можно совершенно незаметно
перейти в соседнюю с ней реку Кулумбе. Здесь я наблюдал такие же каменные россыпи, как и на реке Аохобе. Воронки среди них, диаметром около 2 м и глубиной 1,5 м, служат водоприемниками. Через них вода уходит
в землю и вновь появляется на поверхности около устья.
По сторонам высились крутые
горы, они обрывались
в долину утесами. Обходить их было нельзя. Это отняло бы у нас много времени и затянуло бы путь лишних дня на четыре, что при ограниченности наших запасов продовольствия было совершенно нежелательно. Мы с Дерсу решили идти напрямик
в надежде, что за утесами будет открытая долина. Вскоре нам пришлось убедиться
в противном: впереди опять были скалы, и опять пришлось
переходить с одного берега на другой.
Между притоками ее, Хумо, Сяо-Кунчи и Такунчи, от
гор в долину выдвигаются отроги, которые ближе к реке
переходят в высокие речные террасы с массивным основанием, состоящим из кварцевого порфира и витрофирового липарита.
Горы на левой стороне ее крутые, на правой — пологие и состоят из полевошпатового порфира. Около устья, у подножия речных террас, можно наблюдать выходы мелкозернистого гранита, который
в обнажениях превращался
в дресвяник. Тропа идет сначала с правой стороны реки, потом около скалы Янтун-Лаза
переходит на левый берег и отсюда взбирается на перевал высотой
в 160 м.
Чем более мы углублялись
в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто
переходить с одного берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к югу. Не было сомнения, что мы ошиблись и пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула
в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
К востоку от водораздела, насколько хватал глаз, все было покрыто туманом. Вершины соседних
гор казались разобщенными островами. Волны тумана надвигались на горный хребет и, как только
переходили через седловины, становились опять невидимыми. К западу от водораздела воздух был чист и прозрачен. По словам китайцев, явление это обычное. Впоследствии я имел много случаев убедиться
в том, что Сихотэ-Алинь является серьезной климатической границей между прибрежным районом и бассейном правых притоков Уссури.
Через 10 км тропа
переходит к левому краю долины и потом по маленькому ключику, не имеющему названия, опять подымается
в горы.
Я велел подбросить дров
в костер и согреть чай, а сам принялся его расспрашивать, где он был и что делал за эти 3 года. Дерсу мне рассказал, что, расставшись со мной около озера Ханка, он пробрался на реку Ното, где ловил соболей всю зиму, весной
перешел в верховья Улахе, где охотился за пантами, а летом отправился на Фудзин, к
горам Сяень-Лаза. Пришедшие сюда из поста Ольги китайцы сообщили ему, что наш отряд направляется к северу по побережью моря. Тогда он пошел на Тадушу.
После полудня мы как-то сбились с дороги и попали на зверовую тропу. Она завела нас далеко
в сторону.
Перейдя через горный отрог, покрытый осыпями и почти лишенный растительности, мы случайно вышли на какую-то речку. Она оказалась притоком Мутухе. Русло ее во многих местах было завалено буреломным лесом. По этим завалам можно судить о размерах наводнений. Видно, что на Мутухе они коротки, но чрезвычайно стремительны, что объясняется близостью
гор и крутизной их склонов.
Моя тропа заворачивала все больше к югу. Я
перешел еще через один ручей и опять стал подыматься
в гору.
В одном месте я нашел чей-то бивак. Осмотрев его внимательно, я убедился, что люди здесь ночевали давно и что это, по всей вероятности, были охотники.
Перейдя горы, она спускается
в долину Тапоузы.
— Очевидно, пока
горит, тогда-то весь аром
перейдет в пунш.
Когда же песня
переходила к тому, что делается под
горой, воображение слепого слушателя тотчас же удаляло его от вершин
в долину…
Дети, взявшись за руки, весело побежали к лавкам, а от них спустились к фабрике,
перешли зеленый деревянный мост и бегом понеслись
в гору к заводской конторе. Это было громадное каменное здание, с такими же колоннами, как и господский дом. На площадь оно выступало громадною чугунною лестницей, — широкие ступени тянулись во всю ширину здания.
Отпивши чай, все
перешли в гостиную: девушки и дьяконица сели на диване, а мужчины на стульях, около стола, на котором
горела довольно хорошая, но очень старинная лампа.
«Нет, говорю, ваше превосходительство, это не так; я сам чрез эту
гору переходил!» — «Где, говорит, вам
переходить; может быть, как-нибудь пьяный перевалились через нее!» Я говорю: «Ваше превосходительство, я двадцать лет здесь живу, и меня, благодаря бога, никто еще пьяным не видал; а вас — так, говорю, слыхивал, как с праздника из Кузьминок, на руки подобрав,
в коляску положили!» Засмеялся…
— Да сначала хутор у одного барина пустой
в лесу стоял, так
в нем мы жили; ну, так тоже спознали нас там скоро; мы
перешли потом
в Жигулеву
гору на Волгу; там отлично было: спокойно, безопасно!
Павел, под влиянием мысли о назначенном ему свидании, начал одну из самых страстных арий, какую только он знал, и весь огонь, которым
горела душа его, как бы
перешел у него
в пальцы: он играл очень хорошо! M-me Фатеева, забыв всякую осторожность, впилась
в него своими жгучими глазами, а m-lle Прыхина, закинув голову назад, только восклицала...
Потомки этого графа давно уже оставили жилище предков. Большая часть дукатов и всяких сокровищ, от которых прежде ломились сундуки графов,
перешла за мост,
в еврейские лачуги, и последние представители славного рода выстроили себе прозаическое белое здание на
горе, подальше от города. Там протекало их скучное, но все же торжественное существование
в презрительно-величавом уединении.
А теперь все пойдут грустные, тяжелые воспоминания; начнется повесть о моих черных днях. Вот отчего, может быть, перо мое начинает двигаться медленнее и как будто отказывается писать далее. Вот отчего, может быть, я с таким увлечением и с такою любовью
переходила в памяти моей малейшие подробности моего маленького житья-бытья
в счастливые дни мои. Эти дни были так недолги; их сменило
горе, черное
горе, которое бог один знает когда кончится.
Брат вышел
в отставку, а Перетычка эта полезла
в гору,
перешла, батюшка, к штатским делам и дослужилась там до чинов генеральских.
Анна Павловна осталась опять одна. Вдруг глаза ее заблистали; все силы ее души и тела
перешли в зрение: на дороге что-то зачернело. Кто-то едет, но тихо, медленно. Ах! это воз спускается с
горы. Анна Павловна нахмурилась.
Он был смущен и тяжело обеспокоен ее сегодняшним напряженным молчанием, и, хотя она ссылалась на головную боль от морской болезни, он чувствовал за ее словами какое-то
горе или тайну. Днем он не приставал к ней с расспросами, думая, что время само покажет и объяснит. Но и теперь, когда он не
перешел еще от сна к пошлой мудрости жизни, он безошибочно, где-то
в самых темных глубинах души, почувствовал, что сейчас произойдет нечто грубое, страшное, не повторяющееся никогда вторично
в жизни.
На моей родине,
в Волынской губернии,
в той ее части, где холмистые отроги Карпатских
гор переходят постепенно
в болотистые равнины Полесья, есть небольшое местечко, которое я назову Хлебно.
Гаджи-Ага был когда-то кунак Хаджи-Мурата и жил с ним
в горах, но потом
перешел к русским.
27 мая Михельсон прибыл на Саткинский завод. Салават с новою шайкою злодействовал
в окрестностях. Уже Симской завод был им разграблен и сожжен. Услыша о Михельсоне, он
перешел реку Ай и остановился
в горах, где Пугачев, избавясь от погони Гагрина и Жолобова и собрав уже до двух тысяч всякой сволочи, с ним успел соединиться.
Все эти доводы и увещания были слишком избиты, чтобы убедить кого-нибудь, и Алена Евстратьевна
переходила в другой тон: она начинала расхваливать братца Гордея Евстратыча, как только умела, а потом разливалась
в жалобах на неполадки
в брагинском дому — как рассорились снохи из-за подарков Гордея Евстратыча, как балуются ребята на прииске, хотя Татьяна Власьевна и стоит за них
горой; как сохнет и тает Нюша; как все отступились от брагинской семьи.
Сначала Ариша надулась и замолчала, а потом принялась плакать
в своей каморке, пока это
горе не
перешло в открытую ссору с Дуней.
— Ты уж не
в первый раз не узнаешь меня, — отвечал старик. — И то сказать: век пережить — не поле
перейти! Когда ты знавал меня, я был еще детина молодой; а теперь насилу ноги волочу, и не годы, приятель, а
горе сокрушило меня, грешного.
Он сдал комиссионеру все покупки, которые нужно было
переслать Анне Михайловне через все таможенные мытарства
в Петербург; даже помогал им укладывать чемоданы; сам напрашивался на разные мелкие поручения и вообще расставался с ними, как с самыми добрыми и близкими друзьями, но без всякой особенной грусти, без
горя и досады.
Мало-помалу он
перешел на другие темы, заговорил о науке, о своей диссертации, которая понравилась
в Петербурге; он говорил с увлечением и уже не помнил ни о моей сестре, ни о своем
горе, ни обо мне. Жизнь увлекала его. У той — Америка и кольцо с надписью, думал я, а у этого — докторская степень и ученая карьера, и только я и сестра остались при старом.
По пути нам попадались те же кучки бурлаков, которые росли и увеличивались с каждым шагом, пока не
перешли в сплошную движущуюся массу. Эти лохмотья, изможденные лица, пасмурные взгляды и усталые движения совсем не гармонировали с ликующим солнечным светом и весенним теплом, которое гнало с
гор веселые, говорливые ручьи.
Генерал, при котором служил Рославлев,
перейдя за границу, присоединился с своей дивизиею к войскам, назначенным для осады Данцига, а полк Зарецкого остался по-прежнему
в авангарде русской большой армии. С большим
горем простились наши друзья.
При последних трепетаниях закатных лучей солнца они
перешли плашкоутный мост, соединяющий ярмарочный город с настоящим городом, и
в быстро густеющей тени сумерек стали подниматься
в гору по пустынному нижегородскому взвозу. Здесь, на этом взвозе,
в ярмарочную, да и не
в ярмарочную пору, как говорили, бывало нечисто: тут
в ночной тьме бродили уличные грабители и воришки, и тут же, под сенью обвалов, ютился гнилой разврат, не имеющий приюта даже за рогожами кабачных выставок.
Домик и местишко до этой поры
переходили из рук
в руки без всякого заявления властям и без всяких даней и пошлин
в казну, а все это, говорят, писалось у них
в какую-то «китрать», но «китрать» эта
в один из бесчисленных пожаров
сгорела, и тот, кто вел ее, — умер; а с тем и все следы их владенных прав покончились.
Куницын. Любви-то нельзя купить?.. О-хо-хо-хо, мой милый!.. Еще какую куплю-то!.. Прелесть что такое!.. Пламенеть,
гореть… обожать меня будет!.. А слава-то, брат, тоже нынче вся от героев к купцам
перешла… Вот на днях этому самому Бургмейеру
в акционерном собрании так хлопали, что почище короля всякого; насчет же талантов… это на фортепьянчиках, что ли, наподобие твое, играть или вон, как наш общий товарищ, дурак Муромцев, стишки кропать, так мне этого даром не надо!..
По дороге из Швейцарии
в Италию надо
переходить через эти
горы.
Тотчас же после того, как — мы
перешли Лом по небольшому мостику, дорога пошла
в гору. Сначала подъем, хотя и весь покрытый кустами, был сносен, но чем выше мы поднимались, тем круче становилась покатость, тем уже дорога. Наконец мы были принуждены взбираться поодиночке, иногда подпираясь ружьями. Роты перепутались.
И это уже на долгие месяцы!.. Старик рассказал мне, что летом солнце ходит у них над вершинами, к осени оно опускается все ниже и скрывается за широким хребтом, бессильное уже подняться над его обрезом. Но затем точка восхода передвигается к югу, и тогда на несколько дней оно опять показывается по утрам
в расселине между двумя
горами. Сначала оно
переходит от вершины к вершине, потом все ниже, наконец лишь на несколько мгновений золотые лучи сверкают на самом дне впадины. Это и было сегодня.
Погребальные «плачи» веют стариной отдаленной. То древняя обрядня, останки старорусской тризны, при совершении которой близкие к покойнику, особенно женщины, плакали «плачем великим». Повсюду на Руси сохранились эти песни, вылившиеся из пораженной тяжким
горем души. По на́слуху
переходили они
в течение веков из одного поколенья
в другое, несмотря на запрещенья церковных пастырей творить языческие плачи над христианскими телами…
Перешли мы те снеговые
горы и нашли там келью да часовню,
в ней двое старцев пребывало, только не нашего были согласу, священства они не приемлют.
Старый дом
в Гори продавался. Слуги расходились. Веками насиженное гнездо Джаваховского дома разорялось и
переходило в чужие руки. Люда не могла даже проводить меня к бабушке. Она лежала больная вследствие пережитых роковых событий. Доставить меня к чужой, незнакомой княгине Джавахе взялся Доуров.
С Дуней на руках
в другую горницу
перешел Марко Данилыч. Окна раскрыты, яркое майское солнце
горит в поднебесье, отрадное тепло по земле разливая; заливаются
в лазурной высоте жаворонки, а
в тенистом саду поет соловей — все глядит весело, празднично… Девочка радостно хохочет, подпрыгивая на отцовских руках и взмахивая пухленькими ручками.
Еще половины песни не пропели, как началось «раденье». Стали ходить
в кругах друг зá другом мужчины по солнцу, женщины против. Ходили, прискакивая на каждом шагу, сильно топая ногами, размахивая пальмами и платками. С каждой минутой скаканье и беганье становилось быстрей, а пение громче и громче. Струится пот по распаленным лицам,
горят и блуждают глаза, груди у всех тяжело подымаются, все задыхаются. А песня все громче да громче, бег все быстрей и быстрей.
Переходит напев
в самый скорый. Поют люди Божьи...
Следы вывели меня опять на седловину, а затем направились по отрогу к реке. Тут я наткнулся на совершенно свежий след молодого лося. Тогда я предоставил кабаргу
в распоряжение росомахи, а сам отправился за сохатым. Он, видимо, почуял меня и пошел рысью под
гору. Скоро след привел меня к реке. Лось спустился на гальку, покрытую снегом, оттуда
перешел на остров, а с острова — на другой берег.
Это была не только у нас, но и во всей Европе совершенно исключительная душевная связь. Известно из воспоминаний Герцена ("Былое и думы"), как зародилась эта дружба и через какие фазы она
перешла. На Воробьевых
горах произошла клятва во взаимной приязни двух юношей, почти еще отроков. Тогда уже
в них обоих жили задатки будущих"свободолюбцев", намечена была их дальнейшая судьба общественных борцов, помимо их судьбы как писателей.
Часто по вечерам, когда уже было темно, я приходил к их дому и смотрел с Площадной на стрельчатые окна гостиной, как по морозным узорам стекол двигались смутные тени; и со Старо-Дворянской смотрел,
перешедши на ту сторону улицы, как над воротами двора,
в маленьких верхних окнах антресолей, —
в их комнатах, —
горели огоньки.